– Откуда ты знаешь, что нам нужна мисс Эйр?

– Я – гений, – нетерпеливо пояснила сестра. – И, кроме того, мистер Блэквуд уже приезжал к ней три раза. Так что догадаться было нетрудно, верно?

– Тебе нужно самому погладить одежду мистера Блэквуда? – Эмили, как всегда, заинтересовала самая незначительная деталь. Она усмехнулась. – А ты что, умеешь?

– Для него я сделаю все, что угодно, – весело отреагировал Бран. – Что, если и не умею? Научиться недолго. Я очень высокого мнения об Александре… мистере Блэквуде. Очень хочется произвести на него как можно более хорошее впечатление.

– Но с мисс Эйр мистер Блэквуд не встретится, – сказала Шарлотта. – Это просто невозможно.

Теперь нахмурился уже Бран, и это выражение ужасно ему не шло.

– Почему?

– Джейн получила место гувернантки и уехала из «Ловуда».

– На прошлой неделе, – печально добавила Энн. – Моя любимая учительница…

– Шарлотта несколько дней ходила как в воду опущенная, – добавила Эмили.

Старшая сестра сглотнула. Теперь стало совершенно ясно, что́ так тревожило Джейн. Ей было дано видеть призраков. Наверное, она тоже когда-то уже умирала и стала визионером, как и Бран. Вот почему мистер Блэквуд так старался заполучить именно ее. И именно поэтому так часто казалось, что она разговаривает сама с собой, догадалась Шарлотта. На самом деле Джейн беседовала с духами, незримыми для других.

Но почему Джейн не рассказала ей об этом? Шарлотта думала, они друзья – лучшие друзья! – как можно скрывать от лучшей подруги нечто настолько важное?

Видимо, на самом деле Шарлотта Бронте не знала Джейн Эйр.

– Мне нужно немедленно доложить об этом мистеру Блэквуду. – Бран уже снова улыбался во весь рот: Александр наверняка будет благодарен ему за ценнейшую информацию. Которую, между прочим, передала ему Шарлотта. Выходит, и от нее есть какой-то толк.

Девочки по очереди обняли и поцеловали брата. Тот выскользнул в окно, неловко съехал по ближайшему дереву (каким-то чудом избежав падения) и растворился в тумане.

Шарлотта отвела младших назад в постели.

– А Бран хорошо выглядит, да? – засыпая, заметила Энн, когда сестра подтыкала ей одеяло.

– Да, солнышко. Очень хорошо.

И в самом деле, это правда, подумала Шарлотта. У него так горят глаза, так пылают от воодушевления щеки. Хорошо, что у брата появилось призвание. Но тем глубже в ее душу проникала горечь по поводу собственного безрадостного, скучного будущего.

Она попыталась уснуть, но через какое-то время оставила попытки и направилась со свечой и блокнотом к своему потайному месту на лестничной площадке. В голове у нее жужжал целый рой мыслей, их необходимо было перенести на бумагу, пока они не улетели. В основном эти мысли касались вопиющей несправедливости, в силу которой все сто́ящие занятия и пути на этом свете оказались для нее закрыты, – просто по половому признаку.

Перо Шарлотты так и летало по страницам.

«Предполагается, что женщине присуще спокойствие; но женщины испытывают то же, что и мужчины; у них та же потребность проявлять свои способности и искать для себя поле деятельности, как и у их собратьев мужчин; вынужденные жить под суровым гнетом традиций, в косной среде, они страдают совершенно так же, как страдали бы на их месте мужчины. И когда привилегированный пол утверждает, что призвание женщины только печь пудинги да вязать чулки, играть на рояле да вышивать сумочки, то это слишком ограниченное суждение. Неразумно порицать их или смеяться над ними, если они хотят делать нечто большее и учиться большему, чем то, к чему обычай принуждает их пол»[10].

Она глубоко вздохнула и почувствовала, что напряжение спадает. Сочинительство позволяло ей выпустить сдерживаемые эмоции, подобно тому, как врач пускает кровь пациенту. Но оно же и опустошало ее – вместе с мыслью о том, что, кроме как писать, ей никогда ничего не позволено будет делать. Сможет ли Шарлотта прожить на свете, питаясь только этими озарениями и мечтами, этими наспех нацарапанными в блокноте мысленными блужданиями? Холодок пробежал у нее по спине. Нет. Ни в коем случае. Она этого не потерпит. Она… – как там говорила Джейн? – придумает себе другую жизнь. Найдет ее.

Девушка поспешила обратно в спальню, быстро оделась и вытащила из-под кровати саквояж, в котором хранила все свои скудные пожитки.

– Что ты делаешь? – прошептала Эмили.

Сестра не могла скрыть дрожи возбуждения в голосе.

– Поступлю на работу к мистеру Блэквуду. Он хотел Джейн, но вместо нее получит меня.

– Думаешь, он тебя возьмет? – Эмили, казалось, тревожилась за нее и завидовала ей одновременно. – Уже ведь отказал?

– Я его уломаю.

– А как же школа?

– Я тут уже научилась всему, чему могла.

Шарлотта уложила блокнот, плотно закрытый флакон чернил и связку писчих перьев поверх одежды и захлопнула саквояж. С одной стороны застежка оказалась сломана, но ничего, и так сойдет. Она улыбнулась.

Эмили села на постели.

– Но это неправильно. Так нельзя. Ты же девочка. Бегать за людьми хвостиком и умолять дать тебе работу – недостойно.

Шарлотта задрала подбородок.

– Я считаю: лучше счастье, чем ложное чувство достоинства, – произнесла она бодрым тоном и была такова.

– Нужно надеть лучшее платье, – сказала миссис Фэйрфакс, прочесывая гардероб Джейн, состоявший, собственно, лишь из двух серых платьев, так что прочесывание ограничилось выбором менее поношенного из них. – Полагаю, придется остановиться вот на этом.

Джейн получила приглашение спуститься вниз, в гостиную, для «официального знакомства» с владельцем поместья и краткого сообщения об успехах своей подопечной Адель.

Миссис Фэйрфакс разложила платье на кровати Джейн, а затем взбила подушки и слегка встряхнула покрывало. Мистер Рочестер отсутствовал дома несколько дней, и его неожиданное возвращение заставило экономку поволноваться.

У Джейн пылали щеки – отчасти от стыда за то, что у нее нет приличной одежды, а отчасти, как она смутно догадывалась сама, и от предвкушения новой встречи с хозяином. С его темными глазами. С его высокой, полной достоинства фигурой…

– Надеюсь, он возьмет с собой Вожака, – сказала Хелен, делая вид, что любуется собой в зеркале, хотя отражения она, естественно, не оставляла. – По-моему, я ему нравлюсь.

– И не опаздывайте, мисс Эйр, – напомнила миссис Фэйрфакс, – хозяин ценит пунктуальность и расторопность превыше всего – не считая порядка и дисциплины.

– Не опоздаю, – заверила ее Джейн.